СЕРГЕЙ КОЗЛОВ

 

 

 

 

 

 

ПОЭЗИЯ ДУ­ШИ

 

Дми­т­рий Миз­гу­лин. “Ге­о­гра­фия ду­ши”. Из­бран­ные сти­хи. Изд. “Ху­до­же­ст­вен­ная ли­те­ра­ту­ра”. М., 2005

Дми­т­рий Миз­гу­лин. Из­бран­ные со­чи­не­ния. Изд. “Ху­до­же­ст­вен­ная ли­те­ра­ту­ра”. М., 2006

 

О Дми­т­рии Миз­гу­ли­не мож­но ска­зать дво­я­ко: пи­тер­ский по­эт, югор­ский
по­эт. Так, на­при­мер, по-раз­но­му го­во­рят о нём и в Ин­тер­не­те и в кри­ти­че­с­ких ста­ть­ях. Но на­сто­я­щая по­эзия ши­ре, чем ре­ги­о­наль­ная ге­о­гра­фия, по­то­му что в ос­но­ве её ле­жит по­эзия ду­ши. И это при­вле­ка­ет чи­та­те­ля. Се­к­рет та­ко­го ус­пе­ха прост: сти­хи Дми­т­рия Миз­гу­ли­на до­ступ­ны и близ­ки всем, что бы­ва­ет ха­рак­тер­но толь­ко при на­ли­чии на­род­но­с­ти по­эта, по­мно­жен­ной на та­лант и са­к­раль­ное от­но­ше­ние к Сло­ву.

По­эт впи­ты­ва­ет в се­бя боль и ра­дость, по­ра­же­ния и гор­дость сво­е­го на­ро­да, сво­ей Ро­ди­ны. И го­во­рит об этом так, что стро­фы его ста­но­вят­ся не толь­ко близ­ки­ми и по­нят­ны­ми каж­до­му, но вся­кий мо­жет про­из­не­с­ти их, как свои. Этот по­эт на­де­лён осо­бым ви­де­ни­ем ми­ра и лю­дей, что да­ёт­ся от Бо­га и срод­ни про­ро­че­с­ко­му да­ру, а про­зре­ния его, об­ле­чён­ные в му­зы­ку сло­ва, ста­но­вят­ся до­сто­я­ни­ем чи­та­те­лей:

Смо­т­ри, из этого окна
Ему видна была Россия,
Была судьба её вид­на...

Вре­ме­на рас­па­да, бо­лез­ни на­шей Ро­ди­ны, при­хо­дя­щи­е­ся на бур­ные и од­но­вре­мен­но пе­чаль­ные 90-е го­ды про­шло­го сто­ле­тия, на­шли ём­кое и точ­ное от­ра­же­ние в сти­хах Дми­т­рия Миз­гу­ли­на. Сгу­ст­ка­ми бо­ли та­кие сти­хи про­ре­за­ют об­щую кан­ву из­бран­ных сти­хо­тво­ре­ний, от­те­няя ли­ри­ку и фи­ло­со­фию, це­мен­ти­руя дра­ма­ти­че­с­кую ис­то­рию Рос­сии ХХ ве­ка.

На Родине – как на вокзале –
Сумятица и суета,
И сумрак в прокуренном зале
Такой – не видишь ни черта.

И кому из нас была не видна, не понятна, не знакома эта боль? При этом
в слове “знакома” так и напрашивается сделать акцент на “знаке”, “знаковости”, ибо такой подход определяет, подчёркивает степень значения событий.

 

Россия пьёт запоем, тяжело,
Как женщина, с надрывом,
                      безнадёжно,
С протяжным плачем, будто бы назло,
И, кажется, спасенье невозможно.

Оттого и “Тесно стало на кладбищах русских”. Так тесно, что “Места для боли в душе не осталось...”

Пламя пожара уже отметалось.
Нынче и пепел остыл.
Было Отечество. Было – и нету...
Ветер гуляет по белому свету
Между остывших све­тил.

Но рус­ский по­эт не был бы рус­ским по­этом, ес­ли бы не по­мнил гор­дое сло­во Русь, не ве­рил бы в неё, как Тют­чев. Кста­ти, Дми­т­рий Миз­гу­лин весь­ма ори­ги­наль­но про­дол­жил стро­ки ве­ли­ко­го рус­ско­го по­эта:

Умом Россию не понять,
А если нет ума – тем боле...

Поэт верит в Россию, как верят в Бога. Иначе жизнь теряет смысл. Так верили наши предки, коим досталось никак не меньше лиха, чем нам, и они не раз поднимали многострадальную Родину из пепла.

Но вновь восстали, поднялись
Из пепла города России,
И купола тянулись ввысь
Ажурные и золотые...

Однако, несмотря на светлую веру, Мизгулин не может отогнать тревожные мысли о будущем страны:

Законы вечные природы
Не отменить. Не осмеять.
Другие, видимо, народы
Россию будут населять.

Печальна участь человечья,
Уйдём, неся свою вину.
И незнакомые наречья
Нарушат храмов тишину.

Вроде бы нечего возразить на эти мрачные пророчества. Но у поэта есть главное богатство – язык. И он обращается к нему, чтобы развеять тягостные предчувствия:

Не решай судьбу иных столетий,
Не гадай о будущем в тоске,
Слушай, как степной полынный ветер
Говорит на русском язы­ке.

Ещё од­на опо­ра, на ко­то­рой удер­жи­ва­ет­ся по­эти­че­с­кий мир Дми­т­рия Миз­гу­ли­на, – ве­ра. Кра­со­та и по­лёт рус­ских хра­мов зо­ло­ты­ми ку­по­ла­ми в без­бреж­ное не­бо под­ни­ма­ют­ся из сти­хов по­эта. Они, как све­чи, за­жжён­ные во Сла­ву Бо­жию. И тот, чьё серд­це бьёт­ся в еди­ной гар­мо­нии с На­гор­ной про­по­ве­дью, вхо­дя в храм, зна­ет:

Здесь не обдумывают речи.
Здесь и покой, и тишина.
Мерцая, тускло тают свечи,
Как непрощённая вина...

На паперти сидит старуха,
Прохожий сумрачный идёт...
Пусть теплота Святого Духа
На нас, сердешных, сни­зой­дёт...

У ду­ши своя ге­о­гра­фия. Осо­бен­но у ду­ши по­эта. И в об­щей ге­о­гра­фии по­эти­че­с­кой Рос­сии у Миз­гу­ли­на есть своя ре­ка. А ес­ли ве­рить на­зва­нию од­но­го из сбор­ни­ков по­эта – две ре­ки. Ска­жем, это мо­гут быть Ир­тыш и Не­ва, пи­та­ю­щие по­эти­че­с­кий мир Дми­т­рия Миз­гу­ли­на.

И всё же по­эзия ду­ши пи­шет­ся на без­бреж­ном рус­ском не­бе. Низ­ком и ус­та­лом – на Югор­ском се­ве­ре, тре­вож­ном и ве­т­ри­с­том – над Пи­те­ром (с за­мет­ным сквоз­няч­ком из Пе­т­ро­ва ок­на), на глу­бо­ком, на­мо­лен­ном и веч­ном – над всей Рос­си­ей.

И полетит душа легка
Туда, где обитают души,
За грозовые облака...

Ибо

...Земные дни во мгле верша,
О небе думает душа.

И вместе с Дмитрием Мизгулиным я повторяю:

Нам всем конец? Не верю!
Рассеется мираж...
Крадущемуся зверю
Читаю “Отче наш”!

Рус­ский ком­по­зи­тор Ва­ле­рий Га­в­ри­лин го­во­рил: “От­ли­чить на­сто­я­щее от под­дел­ки про­сто: пе­ре­ста­ёшь чув­ст­во­вать се­бя чу­жим, зна­ешь, что со­сед спра­ва чув­ст­ву­ет то же, что и ты...” Так бы­ло со мной, ког­да я уг­лу­бил­ся в кни­ги Миз­гу­ли­на: я чув­ст­во­вал то же, что и он. По сло­ву то­го же Га­в­ри­ли­на, рус­ский ха­рак­тер скла­ды­ва­ет­ся из “...свя­то­го от­но­ше­ния к жиз­ни, из му­д­ро­с­ти, из ве­се­лья, из лу­кав­ст­ва, из зла, из борь­бы с са­мим со­бою, из люб­ви и из не­ко­то­рых фан­та­зий, ко­то­рые пе­ре­жи­ва­ет каж­дый рус­ский че­ло­век”. Всё это есть у Миз­гу­ли­на, по­это­му он по­ня­тен и бли­зок са­мо­му ши­ро­ко­му кру­гу чи­та­те­лей, а я все­го-на­все­го по­пы­тал­ся сде­лать этот круг ещё ши­ре.

 

Гор­но­прав­динск, Югра, 2007